Случайный отрывок из текста: Фарид ад-дин Аттар. Рассказы о святых. Хазрат Ибрахим бен Адхам
... Когда Ибрахим поднялся, чтобы уйти, юноша обхватил его руками, а его жена очень расстроилась из-за того, что муж так торопится проститься с ними. Но Ибрахим хранил молчание. Наконец он произнес: «Я люблю тебя, о Господь, и никого, кроме Тебя». После этих слов сын Ибрахима упал замертво. Собравшиеся ученики были поражены всем произошедшим, и они спросили Ибрахима, что все это значило. Ибрахим ответил: «Когда я в первый раз обнял ребенка, в моем сердце зажглась искра любви к нему. В тот же момент я услышал Глас Божий: «Ибрахим, ты признаешься Нам в исключительной любви, так как же понимать то новое чувство, что появилось в твоей душе? Ты запрещаешь своим ученикам смотреть на молодых юношей и девушек, а сам поглощен разговором со своей женой и сыном. Ты должен сделать выбор между Мною и твоими близкими». В тот же миг я начал молиться: «Услышь мою просьбу, Господи. Так как любовь сына требует моего внимания к нему, и я могу на какое-то мгновение перестать думать исключительно о Тебе и любить только Тебя, было бы лучше, чтобы Ты лишил жизни меня или его». Эта просьба была услышана, и выбор пал на ребенка, который умер. ...  Полный текст

ГЕНИИ ФАНТАЗИИ

Живу я в тишине, в тени долины влажной,

Где резвые стада пасутся под горой,

И часто с пастухом внимаю стон протяжный

Влюбленных голубей вечернею порой.

Когда ж его свирель звучит о счастье нежно

И Филис падает на грудь к нему, — небрежно

Я возле мыльные пускаю пузыри,

Где блещет радуга прощальная зари...

На сумрачной скале, где старый замок дремлет,

В развалинах шумлю я с ветром кочевым;

В чертогах короля мне важность робко внемлет,

И в бедной хижине я плачу над больным.

Я в трюме корабля за тяжкими досками

Смеюся и шучу над звучными волнами

И в час, когда горит румяная заря,

Задумчиво брожу в стенах монастыря.

В ущелье, между скал, в пещере одинокой

Я демонов ночных и призраков бужу;

На мрачном севере, зарывшись в снег глубокий,

Я молчаливые дубравы сторожу.

На поле грозных битв, в час краткого покоя,

Победой близкою баюкаю героя,

Со странником в степи кочую и певцам

Указываю путь к бессмертным небесам!

Ребенок сам — с детьми я чаще всех бываю.

Доступней волшебство невинным их сердцам.

И маленький их сад при мне, подобно раю,

Цветет и сладко льет душистый фимиам.

Их тесный уголок становится чертогом,

И аист кажется им странным полубогом.

Когда он по двору разгуливает хмур...

И ласточка для них — весенний трубадур.

И часто я с детьми при вечере румяном

Гляжу на облака, плывущие вдали.

Как дышится легко в саду благоуханном,

Как нежно нам журчат ручьи из-под земли!

Мы видим, как, сребрясь, за горы убегает

Гряда отсталых туч, и радуга сияет

Алмазным поясом по светлым небесам,

И чайка белая ласкается к волнам...

Я и с тобою рос; когда ты был ребенком,

Сидели мы вдвоем, смотрели на камин,

Следили за игрой огня на угле тонком,

Где возникал и гас рой пламенных картин.

Мы сказки слушали, не зная лжи опасной,

Звучали вымыслы нам правдою прекрасной,

И с херувимами — покорные мечте —

Мы Бога видели в небесной высоте...

К. Фофанов